Держи ум твой во аде.....

"Держи ум твой во аде и не отчаивайся".

«Держи ум твой во аде и не отчаивайся», «познай это тяжкое состояние адских мучений, но веруй, что Бог спасет тебя», - это слова преподобнаго Силуана Афонскаго.

Царствие Божие начинается в душе человека, говорит старец Силуан, но не вне её. Зло можно победить только внутри души, а не извне, как думают люди мирские. Приведем в подтверждение этого слова преп. Макария Египетскаго: «Истинная смерть внутри в сердце, и она сокровенна; ею умирает внутренний человек. Если кто перешел от смерти к жизни сокровенной, то он истинно живет и не умирает» (т. 37, 15). Поэтому духовный путь истиннаго христианина - это печаль, и страдание, и радость и утешение, и крест, и воскресение, и мрак Гефсиманский, и свет Фавора. А путь грешника - это только страдания, это гибель, в которой нет спасения.

Святые отцы говорят, что Бог дал человеку произвольные и свободные движения воли для того, чтобы добро было собственным его добром в том случае, если оно будет сохраняться по его собственной воле, а не насильно. Ибо в последнем случае — это уже не добро. А отступить от добра означает не что иное, как сделать зло, ибо зло есть недостаток добра. Святые говорят, что между Царствием Божиим и царствующим на земле злом не может быть никаких соглашений, даже самых незначительных.

Должно быть ясное определение человека к добру, а не «смешение» начал, т. е. смешение добра со злом. А последнее часто происходит в этом мире. Но главная война души в этом погрязшем в грехе мире — это война за смирение, ибо мир есть царство «гордости». И в гордости — гибель мира.

Старец Силуан делает различие между двумя уровнями смирения. Во-первых, есть обычное смирение подвижника, приобретаемое через ежедневную борьбу и усилия, во-вторых, есть более глубокое, более «радикальное» смирение, которому нас непосредственно научает Святой Дух. Именно этот второй род смирения может быть с большим основанием назван «христоподобным», ибо ему можно научиться только от Самого Христа и только через Духа Святаго.

Обосновывая необходимость учиться смиреннию у Самого Христа, старец Силуан ссылается на слова Господа: «Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Матф. 11, 29).

Но, чтобы научиться смирению, нужно время. Тайна смирения Христова велика, и невозможно ее объяснить одними словами, а только Духом Святым, как свидетельствуют святые отцы.

В словах старца Силуана определенно звучит мысль, что христоподобное смирение тесно связано с сошествием Христа в ад, которое является крайней степенью кенозиса Христа. И здесь раскрывается глубина учения старца Силуана о смирении. Смирение - это сердцевина истиннаго Христианства. «Возлюби смирение, — говорит авва Исаак Сирин, — во всех делах своих, чтобы избавиться от неприметных сетей, какия всегда находятся вне пути смиренномудренных. Не отвращайся от скорбей, потому что ими входишь в познание истины, и не устрашайся искушений, потому что чрез них обретаешь досточестное» (Слово 5). Старцу Силуану самому долго приходилось преодолевать гордость и учиться смирению. И вот его слова: «Господи, Ты видишь, что я хочу молиться с чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа». И в сердце своем он слышит ответ Бога: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».

«Господь, — говорит старец Силуан, — меня пожалел, и Сам научил меня, как надо смиряться». И этим истинным смирением враги побеждаются. Сошествие вместе со Христом во ад, как говорят святые отцы, означает не что иное как, богооставленность. «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил» (Матф. 27,46). Но также слышит старец Силуан и слова, дающие надежду на милость Божию и на спасение: «...не отчаивайся». Ибо в тот самый момент, когда человек почувствует себя во аде, он познает, что Божественная любовь не покинет его, но спасет. По словам старца Силуана, это христоподобное смирение включает в себя не только оставленность вместе со Христом во аде, но также и глубокую веру и надежду в милость Божию, в Его любовь и сострадание. Эта смерть есть и дверь в жизнь вечную, ибо она основана на смирении. Смирение, страдания души, как пишут святые отцы, связаны неразрывно с надеждой, с верой в Божию милость. Прежде всего смирение заставляет нас думать, что все люди добрые.

Это мысли старца Силуана. И эти слова не только могут вызвать грусть или тоску, но, напротив, наполняют душу радостью, «ибо таков рай Господень». Все будут в любви, и от смирения Христова ВСЕ будут рады видеть других выше себя. И вот мысли старца Силуана: «Именно смирение, и только оно, позволяет сказать: "Брат наш есть наша жизнь". Только смирение открывает сердца людей для того, чтобы они могли любить врагов своих».

Авва Исаак Сирин пишет: «Без смирения и дела (добрыя) безполезны, даже уготовляют нам много худого. Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели, оно может сокрушить крепость многих грехов» (Слово 46).

«Говорит человек: "Недостоин я, чтобы это солнце озаряло меня". Это признак Христианства, это смирение», — учит преп. Макарий Египетский. Смирение, кенозис и христоподобное схождение во ад неразрывно связаны с молитвой за ближних. Держа ум во аде, человек способен молиться за всех, в том числе и за «иже во аде держимых», за погибших. После ощущения адских страданий, после слов Божиих: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся» для старца Силуана было необходимо молиться за умерших, страдающих во аде. Он сострадал им. Он говорил: «Любовь не может этого понести. Нужно молиться за всех». И он молился, чтобы Господь, по любви Своей, дал им познать Себя.

Вот его слова: «Когда мы так молимся за тех, кто отверг Бога, наша любовь и наше сострадание становятся отражением Христовой любви». «Господь пожалел заблудших и послал Сына Своего спасти их, и Дух Святой учит такой же жалости к заблудшим, которые идут в ад. А кто не стяжал Духа Святаго, тот не хочет молиться за врагов». Но такая молитва, совершаемая в истинной любви, является мученичеством. Старец Силуан говорит: «Молиться за людей — это кровь проливать».

В своих духовных беседах преп. Макарий Египетский учил тому же: «Вкусившие дара Духа Святаго одновременно ощущают две вещи: с одной стороны, радость и утешение, с другой же, трепет, страх и плач. Они плачут о самих себе, и о всецелом Адаме, ибо природа всех людей одна. Для таковых слезы являются их хлебом насущным, а в плаче обретают они сладость и отдохновение» (33, 2, 1).

«Кто больше любит, тот больше страдает, — говорит старец Силуан. — Господь много пожалел меня и дал мне разуметь, что всю жизнь надо плакать. Таков путь Господень. Так рыдал Адам, и слезы лились по лицу его на грудь и землю, и вся пустыня слушала стоны его, и звери и птицы замолкали в печали, а Адам рыдал». Это плач обо всем мире, о всех страждущих, погибающих, но в этом плаче нет ничего мрачнаго и унылаго. Это плач жалости и сострадания. Душа горит любовью и к Богу, и к людям. И душа полна духовной радости и молится за всех погибающих в грехах людях.

А вот слова преп. Иоанна Лествичника: «Христоподобное смирение есть не что иное, как радостный плач».

Но подлинная глубина смирения заключалась в отношении Господа Иисуса Христа к Своим страданиям и к позорной смерти. Для разума человеческаго оно неудобовместимо. Человеку оно непонятно. Принять издевательство смиренно, не отталкивая его, — это сжать сердце, чтобы оно перестало жить.

Говорит преп. Авва Исаак Сирин: «Унижай себя и увидишь в себе славу Божию. Ибо где произрастает смирение, там источается Божия слава. Если в сердце своем будешь иметь смирение, то в сердце твоем покажет тебе Бог славу Свою. Бойся гордости и будешь возвеличен. Указанием любви и ведения служит смирение, которое рождается от доброй совести о Христе Иисусе, Господе нашем» (Слово 57). И иногда самыя тяжелые страдания могут привести ко спасению: человек отвергнет гордость, смиренно воспримет свои страдания.

Приведем слова человека, претерпевшего страшные муки тюрьмы и лагеря. И это было в те же годы, в которые писал и старец Силуан — в тридцатые годы XX века. Он пишет: «Годы, проведенные мною в советских лагерях и тюрьмах, — это лучшее время в моей жизни. Очистительная сила страданий, которые мне пришлось пережить в узах и наблюдениях над соузниками моими открыло мне то, что было для меня недоступным и чего я не знал...

НКВД — это "чистилище" душ человеческих. Из него можно выйти или обновленным и переплавленным, или сгоревшим и погибшим. Из многих тысяч узников, с которыми мне пришлось встречаться в заключении, одни остались верны своим убеждениям, другие "перековывались" или духовно погибали».

Тот же человек приводит слова монахини, которая говорила: «Для нас лагерь — как монастырь, только в монастыре мы имели послушание от игумении, а здесь имеем от Самого Бога. То, что Ему угодно, мы делаем, а что Ему противно, мы не делаем, если бы даже НКВД нас и разстреляло. На Рождество мы пошли славить Христа, потому что это было для Него и от Него, хотя за это нас и наказали изолятором... Мы им ничего плохого не творили, а только прославили Христа. Они же очень разсерчали на нас и пригрозили смертью. Но это нас не может остановить, ибо кто постыдится Его, того постыдится Сын Человеческий на Страшном Суде Своем...

А вот приближается святая Пасха, Светлое Христово Воскресение — разве мы сможем не воздать славу Воскресшему?... Самая высокая и благородная смерть — это смерть за Христа, и мы должны молить Его, чтобы Он сподобил нас принять ее с достоинством и смирением».

«Находясь в советском заключении в качестве религиознаго узника, можно постигнуть мистический смысл победы Воскресения, победы Христа над силами зла, — говорит цитируемый нами наш современник. — Опыт - великая и страшная вещь. Великая — если он идет по истинному пути и страшная — если блуждает на распутьях ада. В скорби, в искушениях и в душевных невзгодах можно было коснуться величайшей тайны — Воскресения Христова и значения слова Пасха. Разве вы не помните своего детского трепета и радостного ожидания этого великого дня? Разве вы никогда не переживали несказанного величия Пасхальной заутрени? Нет, если вы даже атеист, вы не сможете пройти мимо этого творения человеческого духа. А если остановитесь и приобщитесь к нему, даже как обыкновенный зритель, память ваша никогда не забудет его. Пасха была в лагере озаренная безмолвными сибирскими звёздами и нашими скорбями! И было присутствие среди нас Воскресшего! Лишь учение Христа может дать изстрадавшемуся человечеству желанный мир и спасение от надвигающейся мировой катастрофы» (глава «Рождество и Пасха в концлагере» из книги К. Петруса «Узники коммунизма»).

В свете сказанного приведем опять слова аввы Исаака Сирина. Он говорит: «Совершенство всего заключается в трех вещах: в покаянии, в чистоте и в усовершенствовании себя. Что такое покаяние? Оставление прежнего и печаль о нем. Что такое чистота? Кратко сказать: сердце, милующее всякую тварную природу. Что такое усовершенствование себя? Глубина смирения, т. е. оставление всего видимого и невидимого (чувственного и мысленного) и попечения о том.» И другой его ответ: «Смирение — это добровольно принятое на себя омертвение для всего» (Слово 48). «Кто в сердце своем стяжал смирение, тот мертв стал для мира, и омертвевший для мира омертвел для страстей» (Слово 89).

Итак, смирение и плач о грехах своих — это путь ко спасению. Но есть иной плач, есть иное страдание. Плач, в котором нет радости, нет смирения, а есть только гордость, есть ненависть, есть отчаяние. «И этому страдальцу, неверующему во Христа, помочь невозможно», как справедливо заметил некий священник. Ибо, как мы уже говорили, зло, а это часто гордость, находится в душе и побеждается не извне, а изнутри.

И пока зло находится в душе, ничто внешнее, никакие усилия, законы, слова, действия, власть, насилия, муки не искоренят зла. Больная грехом и злом душа гибнет, если сама не обратится ко Врачу душ — Спасителю, Который только Один может исцелить ее. Самый «трудный» дар Бога человеку — это свобода совести. Приведем слова святителя Игнатия Брянчанинова: «Совесть — чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро от зла. Это чувство яснее различает добро от зла, нежели ум. Всякий грех, не очищенный покаянием, оставляет вредное впечатление на совести. Но грешник попирает совесть. Острие её притупляется, свет тускнеет, в душе разливаются мрак и хлад небрежения и нечувствия. При таком состоянии, при страшном омрачении и нечувствии, различные грехи свободно входят в душу, устраивают в ней логовище для себя. Грехи, закосневая в душе, обращаются в навыки, столько же сильные, как природа, а иногда и более сильные, нежели природа. И человек находится в рабстве греха». И самый трудно преодолимый грех — это гордость. Если гордость завладеет душой человека, смирение ему недоступно.

А вот что говорит авва Исаак Сирин: «Смиренномудрый несть от "мира сего" (Иоан. 8,23), потому что и в печалях не ужасается и не изменяется, и в веселии не приходит в удивление. За смирением следует кротость и собранность в себе... И осмеливается смиренный только так говорить и молиться: "По воле Твоей, Господи, да будет со мной!"» (Слово 48).

Итак, путь ко спасению — это смирение и покаяние, а путь к гибели — это гордость. «Бойся гордости - и будешь возвеличен» (Св. Исаак Сирин, Слово 57). «Гордость не понимает, что ходит во тьме и не имеет понятия о мудрости». (Св. Исаак Сирин, Слово 70).

Итак, по учению святых отцов, свобода дана человеку как самый «тяжелый» и ответственный дар Бога. Пользоваться свободой совести и не злоупотреблять ею — это своего рода подвиг для человека. Но от свободы воли человека зависит его жизненный выбор: будет ли это путь смирения, о котором мы говорили выше, или путь нераскаянной гордости, к разговору о котором мы теперь и переходим.

Что же представляет собой человек, полностью находящийся во власти гордости? — Постине жалкое зрелище. Сначала приведем размышления преп. Иустина Поповича. Он пишет: «Ставрогин (персонаж Ф.М. Достоевского — м. И.П.) — самая ужасная личность в мировой литературе. И ни у кого нет такого жестокого ума и такого ледяного сердца. Сам бог зла мог бы у него поучиться разнообразию, глубине и искусству зла. Ставрогин "гордый, как бог" и живет, как бог. Для него нет законов, он гордо и хладнокровно попирает все... Тайна зла воплотилась в Ставрогине. Ставрогин — атеист, это новый тип человека. И дух, и тело его как бы оледенели в каком-то умопомрачительном ужасе. Ставрогин безпредельно горд, он не говорит или почти не говорит, но о нем говорят все. Есть в человеке некая бездонная тьма, праисконный мрак. Ставрогин — олицетворение тайны беззакония и извращенной свободной воли, повесился и, тем самым, уничтожил принцип своей жизни. Он убил многие души, разбил многие сердца, помрачил многие умы, очаровав их прелестью своей оригинальной диалектики. Однако своим самоубийством он явил, что тот, кто убивает другие души, в конце концов должен убить свою собственную душу, и таким образом завершил полный распад своей личности». Итак, ум его в аду, но он отчаивается.

А вот и другая повесть о человеке, погрязшем в грехе, в жизни зла, в тяжелой неизлечимой болезни души. И эту медленную болезнь души, ведущую к вечной смерти, прекрасно описал автор книги «Угрюм-река» Вячеслав Шишков. Перед нами возникает образ человека, который медленно духовно умирает, спасения нет, и найти его он не может, а часто и не хочет. Ярко в ней описан этот медленный путь в ад. Эмоций, чувств в душе его много, но вот любви нет, нет смирения, а есть страшная гордость, которая и губит его. Есть глубокие, примитивные страсти, без сострадания, без милости. Душа этого человека представлена сокрытой под страшной грязью греха. Эта нечистота духа есть прямое следствие пристрастия человека к чувственно материальной стороне бытия. В этой истории Бога нет, нет вечной жизни, нет как будто и сатаны, но зато есть страдания, есть страшные ужасы зла, есть боль, есть погибающий человек.

Жестокий ум, холодное сердце, безумная страсть к деньгам — все эти страсти поглощают душу главного героя «Угрюм-реки» Прохора Громова. И ничья боль, ничье страдание не вызовут его жалость. Все подчинено власти денег, власти наживы. Эта страшная сила жадности и гордости проникла глубоко в его сердце и стала властвовать над его душой. Его холодное сердце не может смягчиться ни чьим страданием. Он как будто любит жену, дочь, но страсть к власти все же сильнее этой любви. Он талантлив, он — этот Каин XX века, умен, он создатель богатых предприятий, но он и помешан своей гордостью. Она его губит. Конец его страшен. Это человек, который постепенно погружается в страшный мрак небытия уже здесь, еще при жизни.

Прекрасно описаны последние дни Прохора Громова. Есть в человеке бездонная тьма — это мрак ада, в который он медленно, но неумолимо погружается, не имея надежды на спасение. Эти страшные провалы его души прекрасно описаны в книге. Он погибает, и тьма темных сил готова принять его в свои страшныя объятия.

Вот мысли Прохора Громова о состоянии собственной души в последнии часы перед смертью. «Кто я, — вопрошает Прохор Громов, — выродок из выродков? Я ни во что, я никому не верю. Для меня нет Бога, нет дьявола. Я не рационалист, потому что не верю и в разум. Я не социалист, потому что люблю только себя. Я не монархист, потому что сам себе я бог и царь. В душе моей стихийное себялюбие: я всегда противопоставлял себя миру, я боролся с миром, я, червь безсильный, хотел победить его. Я горд, я заносчив, я лют и жесток. Я не верю в справедливость, я не верю в искренность, в дружбу, в долг, честь. Я не верю в добро, в безкорыстную любовь человека к человеку. Я ни во что не верю».

И вот его предсмертное обращение к жене. Он пишет: «Нина, если мне суждено умертвить себя, знай, что Прохор Громов казнит себя за то, что не он победил жизнь, а жизнь победила его. "Гордыня, гордынюшка заела тебя",— говорили мне старцы. Да, сатанинская гордость не позволяет пережить мне полного краха всего дела моего. Крах неожиданно обрушился на меня. И вот Прохор Громов, коммерческий гений, раздавлен».

Итак, в душе грешника вместо смирения стала господствовать богопротивная гордость, вместо любви — эгоизм, немилосердие, черствовать к людям. И это создает в душе еще на земле атмосферу ада с его душевными муками без надежды на спасение.

Святые отцы говорят: «Враг пал гордостью». Гордость начало греха, начало зла. В ней проявляются все виды зла: тщеславие, властолюбие, жестокость, тоска, отчаяние, ненависть и часто искание покончить жизнь самоубийством. Нет веры, нет надежды, а есть отчаяние, и оно губит человека.

Итак, мы соприкоснулись с миром смиренномудрых и кротких православных подвижников, исполненных любви, и с мрачным миром нераскаянных гордецов. Первые держали свой ум во аде, но не отчаивались, и были помилованы Господом и возведены ко блаженству. Вторые стремились к дьявольским удовольствиям, тоже, фактически, держали свой ум во аде, но и не думали о смирении перед Господом, конец их плачевен и страшен. Каким путем идти? Выбор остается за нашей свободной волей.

Святый Преподобне отче Силуане, моли Бога о нас !